Неточные совпадения
Сверху, под белою простыней, лежала заячья шубка, крытая
красным гарнитуром; [Гарнитур — толстая шелковая ткань, изготовляемая на французских фабриках в Туре.] под нею было шелковое платье, затем
шаль, и туда, вглубь, казалось, все лежало одно тряпье.
К Самгину подошла Марина в темно-красном платье, с пестрой
шалью на груди.
В легонькой потрепанной шубке на беличьем меху, окутанная рваной
шалью, она вкатывалась, точно большой кусок ваты;
красные от холода щеки ее раздувались.
— Что вы, ваше превосходительство… отчего мне
краснеть? Я и не слыхала, что говорят… — сказала бойко одна барыня, жеманно поправляя
шаль.
Нехлюдов прошел вперед. В середине стояла аристократия: помещик с женою и сыном в матросской куртке, становой, телеграфист, купец в сапогах с бураками, старшина с медалью и справа от амвона, позади помещицы, Матрена Павловна в переливчатом лиловом платье и белой с каймою
шали и Катюша в белом платье с складочками на лифе, с голубым поясом и
красным бантиком на черной голове.
Я, право, не знаю, как описать, что произошло дальше. В первую минуту Хиония Алексеевна
покраснела и гордо выпрямила свой стан; в следующую за этим минуту она вернулась в гостиную, преисполненным собственного достоинства жестом достала свою
шаль со стула, на котором только что сидела, и, наконец, не простившись ни с кем, величественно поплыла в переднюю, как смертельно оскорбленная королева, которая великодушно предоставила оскорбителей мукам их собственной совести.
Дверь тихонько растворилась, и я увидал женщину лет двадцати, высокую и стройную, с цыганским смуглым лицом, изжелта-карими глазами и черною как смоль косою; большие белые зубы так и сверкали из-под полных и
красных губ. На ней было белое платье; голубая
шаль, заколотая у самого горла золотой булавкой, прикрывала до половины ее тонкие, породистые руки. Она шагнула раза два с застенчивой неловкостью дикарки, остановилась и потупилась.
Мы сидели раз вечером с Иваном Евдокимовичем в моей учебной комнате, и Иван Евдокимович, по обыкновению запивая кислыми щами всякое предложение, толковал о «гексаметре», страшно рубя на стопы голосом и рукой каждый стих из Гнедичевой «Илиады», — вдруг на дворе снег завизжал как-то иначе, чем от городских саней, подвязанный колокольчик позванивал остатком голоса, говор на дворе… я вспыхнул в лице, мне было не до рубленого гнева «Ахиллеса, Пелеева сына», я бросился стремглав в переднюю, а тверская кузина, закутанная в шубах,
шалях, шарфах, в капоре и в белых мохнатых сапогах,
красная от морозу, а может, и от радости, бросилась меня целовать.
Казалось, что природа сделала непростительную ошибку, определив ей носить темно-коричневый по будням капот с мелкими оборками и
красную кашемировую
шаль в день светлого воскресенья и своих именин, тогда как ей более всего шли бы драгунские усы и длинные ботфорты.
Симон, бывший свидетелем этой глупой сцены, бледнел и
краснел, до крови кусая губы. Бедный мальчуган страстно ревновал запольскую красавицу даже, кажется, к ее
шали, а когда на прощанье Харитина по-родственному поцеловала его, он не вытерпел и убежал.
Однажды юнкер Александров был оставлен без отпуска за единицу по фортификации. Скитаясь без дела по опустевшим залам и коридорам, он совсем
ошалел от скуки и злости и, сам не зная зачем, раскалил в камине уборной докрасна кочергу и тщательно выжег на
красной фанере огромными буквами слово «Дрозд».
Она мигом вскочила и набросила на себя свою черную
шаль. Даша опять немного
покраснела и вопросительным взглядом следила за нею. Варвара Петровна вдруг обернулась к ней с пылающим от гнева лицом.
Через несколько дней, в тихие сумерки зимнего вечера, она пришла к нему, весёлая, в
красной кофте с косым воротом, похожей на мужскую рубаху, в чёрной юбке и дымчатой, как осеннее облако,
шали. Косу свою она сложила на голове короной и стала ещё выше.
Горбатая и седая женщина с лицом бабы-яги и жесткими серыми волосами на костлявом подбородке стоит у подножия статуи Колумба и — плачет, отирая
красные глаза концом выцветшей
шали. Темная и уродливая, она так странно одинока среди возбужденной толпы людей…
Он вышел и через минуту внес в юрту две переметные сумы. Развязав ремни, он стал вынимать оттуда привезенные с собою припасы: круги мерзлого масла, мороженого молока, несколько десятков яиц и т. д. Кое-что из привезенного он разложил у меня на полках, остальное вынес на мороз, в сени, чтобы не растаяло. Затем он снял
шаль, шубу и кафтан и, оставшись в
красной кумачной рубахе и шароварах из «бильбирета» (род плиса), уселся против огня на стуле.
Коляска трогалась с места и тотчас же исчезала в потемках. В
красном круге, бросаемом лампою на дорогу, показывалась новая пара или тройка нетерпеливых лошадей и силуэт кучера с протянутыми вперед руками. Опять начинались поцелуи, упреки и просьбы приехать еще раз или взять
шаль. Петр Дмитрич выбегал из передней и помогал дамам сесть в коляску.
— Так ты срамить ее? — вскочив с места, вскликнула Фленушка. — Думаешь, на простую девку напал?.. Побаловал, да и бросил?! Нет, гусь лапчатый, —
шалишь!.. Жива быть не хочу, коль не увижу тебя под
красной шапкой. Над Настей насмеешься, над своей головой наплачешься.
— Милый
Шалый… светик мой… звезда очей моих, — перешла я на мой родной язык, богатый причитаниями, — зачем они приехали? Кончатся теперь наши
красные дни… Не позволят нам с тобой скакать,
Шалый, и пугать татарчат и армянок. Закатилось наше солнышко
красное!
Лиза. Какая красивая
шаль!
Красное ко мне идет, в
красном я похожа на испанку. Вам сколько лет, Павел Алексеич?